Мария Хаустова - Мамочка из 21-го бокса
Хрупкие снежинки кружились в танце и переливались в лучах радужного солнца. Падая перинкой на тропинку, проложенную местными ребятишками с самого утра, они мягко прятались в маленьких следах. Небольшими ладошками я ловила снежинки, а они быстро таяли на моих руках. «Здорово, да?» – спросила меня Ольга. «Конечно! Это тебе не в душном городе, где повсюду лежит чёрный снег, соль и больше ничего, – ответила я. – Здесь всё настолько первозданно, будто ничего не тронуто человеком». В моём кармане послышался короткий сигнал: «О, связь, кажись, появилась!» «Ага, тут всегда берёт. На этот пригорок у нас многие звонить ходят», – пояснила мне Оля. На дисплее мобильника высветилась куча непринятых вызовов и сообщений. Радости моей не было предела – неужели в этом Богом забытом уголке я смогу услышать родной голос?!
«Юлька, мама, Танька, А.Н…» – просматривала я список непринятых. Капли, оставшиеся от растаявших на дисплее снежинок, сползали вниз, а моё сердце билось от радости все сильнее и сильнее. Две маленькие палочки в левом уголке дисплея говорили о том, что связь все-таки есть. «Алё, мама! Алё!» – кричала я взволнованно в трубку. «Машенька, ты? Алё! Ничего не слышно», – отзывалось оттуда. Стараясь нащупать ту заветную точечку, из которой смогу услышать родных, я ходила взад и вперед по небольшому пригорку. «Алё! Ма-ша… Ты когда домой приедешь? Хватит там гостить! Что за надобность? Будто и дома своего нет? – отчетливо раздалось в мобильнике. – До тебя не дозвониться, не связаться! Что там – хорошо слишком, что матери не звонишь?» Буря эмоций в то время кипела во мне. Я не могла рассказать маме, что именно здесь происходит и молчать тоже не могла, дыхание спёрло и ком подкатил к горлу – я заплакала. Она же, услышав мои всхлипывания, стала уговаривать успокоиться: «Доченька, хватит. Что с тобой? Я сама сейчас заплачу. Так – решено: если ты сегодня не выезжаешь, то завтра туда за вами приеду я! Я тебя в обиду еще никому не давала и никогда не дам!»
Ольга, завидев, что я рыдаю навзрыд, обняла меня за плечи. Мы стояли на том самом пригорке, обнявшись, а вокруг нас кружился, будто тысячи маленьких белых бабочек, мягкий снег. Маленькими ладошками я обтерла слезы и промямлила слипшимися губами: «Всё. Хватит. Погостила. Пора и честь знать!» Ольга расстроенно посмотрела на меня: «Неужели уедешь?» «Уеду!» – ответила я.
Взяв меня под руку, она положила свою голову ко мне на плечо, и, хотя я была ее пониже и ей, наверняка, было неудобно, мы шли так до самой узкоколейки.
Железнодорожные линии растянулись и вширь, и вглубь посёлка. Казалось, что они были повсюду. Поговаривали, что строили их ещё когда-то немцы, а нашим уж они достались по наследству. Во времена послевоенные они, конечно, были уникальными. Сейчас же все проржавели, изогнулись и попадали. Ездить по ним было опасно. Тем не менее у многих жителей были свои личные пионерки. Ну, дрезины такие. Чтобы всем удобно было на такой пионерке сидеть, ехать на ней надо было максимум вчетвером. Тут же, на поселке, с этими нормами никто не считается – по восемь человек да по одиннадцать, бывает, ездят. Все друг на дружке сидят, но едут. Сколько аварий из-за этого бывало! А самое интересное, когда еще навстречу друг другу эти пионерки едут – о рейсах ведь заранее никто не договаривается – откуда знаешь, кто куда собрался и в какое время… Вот и получается: мчатся эти пионерки на полных парах, да и схлеснутся. С рельсов улетят – ищи их потом. Сколько инвалидами потом стало после таких поездочек. А те ребятишки, что помоложе, начинают соревноваться в своем удальстве, да еще на пьяну голову, буйную. Там уж и до погибели недалеко. Но такое не только с пьяными случалось-то. По деревне одна сказка ходит. Говорят, правдивая.
На дворе погода была примерно такая же тогда: вроде, и растаяло все, но тут же и новый снег метёт. Бывает такое – путается природа. В это время ещё и тепловозы не отменили, но уже и первые пионерки появляются на железнодорожных путях. Люське Стёпиной срочно что-то понадобилось в селе побывать, по какой причине, уже никто не вспомнит, но, что дело не терпело никаких отлагательств, было ясно всем. Иначе, кто поехал бы один в такую погоду на дрезине? Людка же баба была боевая. Села на свою пионерку, да и покатила. Рельсы скользкие, кривые, стыки все переломанные. Вот и слетела пионерка на одном из таких стыков с рельсов-то. А тут тепловоз на полном ходу! Снег тогда валом валил, видимость худющая – вот он её, родимую, и не заметил-то. Людку потом по кусочкам собирали. Но сказка-то не в этом. А в том, что, коли припозднится кто в дорогу, да поедет в сумерках уже, выходит эта Люська на то место, белая вся… и стоит там. Ежели увидит кто её, до дому без аварии не доедет. Мол, Люська мстит все. Бабе-то и сорока лет не было. Жить бы, да и жить бы ещё.
Солнечный свет, играющий падающими с неба снежинками, сменился сумрачными тенями. «Как быстро погода поменялась, да?» – спрашивала меня Ольга, прижимаясь ближе к моей руке. «Да. Погода, она такая. Делает, что ей заблагорассудится», – отвечала я размеренным голосом, а сама оглядывала округу. Деревья, которые ограждали весь поселок, кивали своими головами и стояли настолько близко друг к другу, что лес казался совсем непроходимым и тёмным. «Что-то мне здесь не нравится. Пошли обратно. Скоро уж Варька проснется – она теперь взрослая у нас, меньше спать стала», – пробубнила я.
Мы развернулись и пошли обратно. В некоторых местах снег превратился в кашу, где-то вообще была сплошная вода, но все– таки следы, остававшиеся после наших ног, не расползались в стороны, а держались еще продолжительное время. Шаг за шагом мы с Ольгой шли домой. Но в одно мгновение остановились, как вкопанные, – в доме деда Савватия мерцал свет. Нет, это не лампочка. Будто пламя свечи мелькающее. Из трубы брусчатого дома струился дымок. «Там что – поселился кто-то?» – посмотрела я на Ольгу. «Да так-то не должен…» – послышалось мне в ответ. Не сговариваясь, мы направились в сторону избы. Непроизвольно взяв друг друга за руки, мы шли на мерцающий свет. «Ольга, а кто в доме-то? Глянь, следов нет! Будто и не заходил туда никто: ни ямки, ни проталинки. Святой дух что ли печь там топит?» – смеясь, спрашивала я, а у самой по спине пробегал холодок. Мы встретились с Ольгой глазами и повернули назад. Дикий рёв раздался со стороны сараек этого дома. Я уже не помню, как мы оказались на своей дороге. Помню только, как сверкали Ольгины пятки, когда она неслась впереди меня. «Не поверят же!» – пытаясь отдышаться, останавливаясь, говорила она. «Не поверят», – утвердительно кивала я.
– Вот кто это: зверь ли, человек? Или человек со зверем? – спрашивала она.
– А давай проверим, – предложила я.
– Как?
– Нужно проследить. Давай позовем твоего Кирюху с Лёхой. Нам ведь никто по-любому не поверит, ну, кроме них, конечно.
Долго упрашивать Ольгу не пришлось.
– Сейчас я им кину пару смс-ок, пусть сюда придут. Тем более живут недалеко. – доставая из кармана мобильник, сказала Оля.
Не прошло и пятнадцати минут, как ребята были уже на месте. «Кого будем поджидать?» – спросили парнишки. «Нужно узнать, кто тут живёт. Кто придёт, тот и ладно», – ответила я. Недолго думая, мы заняли свои позиции. Ольга пошла за мной. Сидя за одним из еще не растаявших сугробов, мы наблюдали за домом. Территория просматривалась хорошо, правда, смотреть было не за чем – пустота, тишина. Даже собаки не бегали. Лёха с Кирюхой подошли ближе – они стояли за сараем, который находился недалеко от самого дома. Смеркалось. Лес начинал гудеть, как он это делает только по тёмным вечерам. Ветер завывал и носился по всей округе. Капельки пота, выступившие на переносице и под глазами, быстро высохли и холодили лицо.
Мы сидели не пошелохнувшись. Вдруг в боку что-то кольнуло – это Ольга ткнула меня локтем. «Смотри», – прошептала она, и указала пальцем в лес. Какое-то существо двигалось нам навстречу. Что это такое, было не разглядеть. Так как снег не прекращал падать, да и происходило это у самого леса, а мы сидели поодаль от него. Кирюха с Лёхой переметнулись к нам: «Девки, это не зверь! Не зверь, – перебивая друг друга, говорили они. – Мы по задворкам ближе подбежали – там мужик в шубе мохнатой задом сюда идёт!» «Как так – задом?» – переспросили мы. «А так – задом идёт, а не передом! Да лапами еловыми следы свои заметает!»
– Что делать будем? – заглядывали мне в глаза ребята.
– Подождём, – решила я.
За нашим сугробом становилось тесно. Мы жались друг к другу и находились в ожидании. «Наконец-то сейчас узнаем, кто там бродит», – прошептал Кирюха. Существо двигалось на нас, совершая ритмичные движения бедрами из стороны в сторону – было видно, как оно кидало еловые ветки слева направо. «О, как заметает – трудится! Думает, наверно, что все уж в это время по домам сидят, да в такую погоду на улицу-то и не сунутся. А нет – вот они, мы», – рассуждал Кирилл.
